«Не гальмуй - дефолтуй». Так ли страшен дефолт или чему Украина может поучиться у Аргентины

В последнее время в информационное пространство вернулась тема дефолта. Во-первых, заговорить об этом заставило далеко не лучшее состояние украинской экономики. Во-вторых, интерес к теме подогрели слухи из Офиса президента: там якобы рассматривают такой сценарий и не видят в нем «ничего плохого».

Так ли устрашающа в действительности процедура дефолта и ее последствия, какие есть «за» и «против» дефолта, и почему Украине стоит присмотреться к кейсу последнего, уже девятого дефолта в Аргентине, - в материале Klymenko Time.

Тяжесть кредитного бремени

Слухи о том, что в ОП задумались над дефолтом и рассматривают его как своего рода выход из сложившегося экономического тупика, распространились с легкой руки экс-нардепа Борислава Березы, который написал об этом на своей страничке в Facebook. Береза написал, что, якобы, на одном из совещаний в ОП обсуждался вопрос объявления дефолта совещании и эту информацию ему «подтвердили несколько не связанных между собой источников».

Безусловно, г-на Березу сложно назвать источником, который заслуживает особого доверия. Тем не менее, никто из официальных или неофициальных спикеров от ОП никак данные слухи не опроверг. Кроме того, наблюдая за логикой действий Банковой, особенно посредством решений на заседаниях СНБО, озвученная экс-нардепом информация не кажется чем-то невероятным или из ряда вон выходящим.

Согласно последней информационной справке от Министерства финансов, совокупный государственный и гарантированный государством долг составляет 92 млрд. долл. (или 2,48 трлн. грн.). При этом внешний госдолг составляет 54,49 млрд. долл. или 1,46 трлн. грн. (это 58,8% от суммарного государственного и гарантированного государством долга). В соотношении с показателем валового внутреннего продукта государства, общий госдолг составляет около 60% от ВВП Украины. К слову, этот показатель у нас намного меньше, чем у ряда европейских стран. К примеру, в еврозоне наибольшее соотношение госдолга к ВВП на конец I квартала этого года было зафиксировано в: Греции – 209,3%; Италии – 160,0%; Португалии – 137,2%; Испании – 125,2%; Бельгии – 118,6%; Франции – 118,0%.

Но, главная проблема украинского госдолга заключается в исключительной дороговизне его обслуживания. Согласно отчету, предоставленного главой Счетной палаты Украины Владимиром Пацканом, расходы на погашение и обслуживание долга за январь – июнь 2021 года против аналогичного периода в прошлом году увеличились на 44% и составили более 36% совершенных в первом полугодии этого года расходов госбюджета.

Кроме того, на фоне сокращающегося общего объема госдолга, что прослеживается в течение последних лет, расходы на его обслуживание, тем не менее, продолжают расти. И это, отметим, только выплата процентов, без учета погашения кредитного «тела». По сравнению с госбюджетом текущего года, в 2022 г. статья обслуживания госдолга выросла на 23,4 млрд. грн. (со 158 млрд. до 181,4 млрд грн.). К слову, эта сумма сопоставима с расходам, которые в государственной смете запланированы на всю сферу образования (185,6 млрд. грн.) и близка к сумме, которую планируют израсходовать на медицину (197,2 млрд. грн.).

Если упрощенно оценить эффект, то теоретически, дефолт даст возможность высвободить ресурс на финансирование еще одного бюджета на образование или медицину. Но, это только теоретически и только в упрощенном восприятии. Возможно, так все и выглядит в представлении ОП, когда там размышляют о дефолте.

Главные дефолтные страхи и «страшилки»

Из всех негативных последствий дефолта, чаще всего, противники этой меры акцентируют внимание на четырех ключевых факторах.

Первый. Неизбежность резкой девальвации гривны и подрыва доверия к банковской системе со стороны населения. Говоря о дефолте, ряд экспертов называет 100% и 300% девальвацию гривны, указывая, что курс нацвалюты рухнет к отметке 100 гривен за доллар.

С другой стороны, не лишены смысла замечания относительно того, что «подрывать» и особо то нечего, поскольку украинцы и без того не шибко доверяют отечественной банковской системе. Есть и вполне аргументированные сомнения относительно неизбежности резкой девальвации. Для обрушения валютного рынка нужна концентрация критической массы гривны, которую в сжатые сроки конвертируют в доллар. Достаточно ли у населения гривны и мотивации для скупки больших объемов иностранной валюты? Этот вопрос требует изучения, но предполагает заведомо негативный ответ – основываясь на низком уровне доходов населения, которое преимущественно не может позволить себе серьезные сбережения.

Второй. Украина лишится внешних рынков заимствований капитала, а в страну перестанут заходить инвестиции, которых и так не то чтобы много.

Благодаря тому, что украинская экономика является «дефолтной экономикой» по определению, инвестиции к нам и так особо не заходят. Инвестор сюда не спешит, ведь инвестор понимает, что со своими деньгами здесь очень легко попрощаться навсегда. А что касается внешних рынков заимствований, то тут и говорить нет о чем. Украина и сейчас с большим трудом, под 8-10% размещает евробонды, и это в то время, когда целый ряд стран берут кредиты с отрицательной ставкой (т.е. им еще и «доплачивают» за пользование кредитом).

Третий. Начнется массовое бегство капитала из страны. Украине очень «повезло» в этом отношении, ведь весь иностранный капитал (реальный, а не спекулятивный, паразитирующий на финансовом рынке), отсюда уже сбежал. Сначала во время кризиса 2008-2009 гг., а затем в 2014-2015 гг.

Четвертый. Огромные репутационные потери Украины в глазах внешних партнеров, частных кредиторов и международных финансовых организаций.

Данный тезис априори далеко не всеми вообще считается и расценивается как аргумент.

Главный же реальный страх дефолта – это идти на подобную процедуру, предварительно на подготовившись, без предупреждения, и без дальнейшего, очень чёткого плана действий. Вот это действительно очень страшно и чревато устрашающими последствиями.  

Аргументы в пользу дефолтного сценария

Расценивая дефолт не как катастрофу, а как некое состояние, которое создает новые возможности, в пользу такого сценария можно привести четыре аргумента.  

 Первый – низкий уровень рисков и негативных социально-экономических последствий для страны и ее народа. Мы и так находимся очень близко ко дну, и окончательное падение на него не станет для всех слишком уж болезненным.

 Второй – подрыв текущего положения предоставляет больше новых возможностей и инструментов. Только опустившись на дно, можно попробовать наконец от него оттолкнуться. Это шанс принципиально изменить ситуацию – вместо того, чтобы деградировать на пути к полураспаду государственности.

 Третий – подходящее время. Мировой экономический кризис, пандемия коронавируса, крушение и преобразование глобальной модели экономических и торговых взаимоотношений, формирование новых центров влияния, утрата позиций прежними  гегемонами – это окно возможностей в воцарившемся хаосе на планете. И оно дает нам редкую возможность изменить свой нынешний статус.

 Четвертый – точка невозврата. Украина не сумела «отыграть» последствия экономических спадов 2008–2009 гг. и 2014–2015 гг. Во время этих кризисов украинская экономика не просто страдала от рецессии – она лишилась целых производственных сегментов индустриального сектора (ракетостроение, судостроение, авиастроение, машиностроение и т.д.).  

В данном случае нужно помнить ключевой тезис, что дефолт – это не решение проблемы долгов, а лишь инструмент ослабления долговой нагрузки и создание возможности направить эти средства в производственные проекты на развитие экономики.

Аргентинское дефолтное танго и украинский кредитный гопак

Украина вполне может использовать тему дефолта как переговорный аргумент в диалоге с кредиторами, в первую очередь с МВФ. На первом этапе Украина может выступить с инициативой о проведении переговоров об реструктуризации долгов. В данном случае, речь идет о внешнем государственном долге и внешнем гарантированном государственном долге, который совокупно, напомним, составляет почти 60% от всего долга. Внутренний долг, который номинирован преимущественно в национальной валюте, не является столь проблематичным с точки зрения дальнейшего управления.

Так, государство может предложить кредиторам растянуть возвращение долгов на срок 20 или более лет, с условным фиксированным объемом ежегодного платежа в размере 1,5% от объема госдоходов. Кроме того, Украина может обсудить с кредиторами возможность списания части долга с отсрочкой выплат по процентам и погашению «тела» на определенное время, пока не удастся достичь устойчивых и значимых темпов роста экономики. Находясь под «прессом» кредитных издержек, экономика априори не может уйти в заметный рост, поскольку все потенциально «инвестиционные» средства, направляются на обслуживание и погашение долгов.

В этом отношении показателен пример последнего, уже девятого дефолта Аргентины весной прошлого года. Тамошние власти наглядно продемонстрировали, что умеют не только с завидной регулярностью доводить экономику до дефолта, но и эффективно договариваться с кредиторами. Так, в июле прошлого года правительство в Буэнос-Айресе сумело достичь взаимопонимания с тремя группами внешних кредиторов, и договориться о списании более 30% общего госдолга, а также о снижении процентной ставки обслуживания с 7% до 3% (общий госдолг Аргентины составлял более 300 млрд. долл.). Правительство страны весьма разумно воспользовалось обстоятельствами, сумев добиться от кредиторов серьезных уступок, сославшись на сложности экономического положения, пандемию коронавируса и мировой экономический кризис.

Украинское же правительство не спешит даже заикаться о возможности диалога с кредиторами о реструктуризации долгов. В данном случае это может говорить о двух обстоятельствах. Отечественным бюрократам либо заходить «в тему», либо строго-настрого было запрещено «новыми старшими братьями», (что констатирует де-факто режим внешнего управления). Либо же наши несостоявшиеся переговорщики «в доле».

Все равно по итогу долги выплачивать рядовым гражданам-налогоплательщикам, или безликим «маленьким українцям».